За столом понуро сидел человек в старом кожаном пальто и ни на кого не смотрел. Перед ним, рядом с фуражкой лежал секретный пакет.
Не поднимая головы, человек тихо-спросил:
— Все собрались?
— Все, — ответил кто-то.
Председатель взял в руки пакет и стал ломать сургучные печати. Они трещали. Шелестела бумага, словно-жесть. Это был приказ о подготовке к взрыву судов, стоящих в порту.
Головы невольно повернулись к иллюминаторам. На рейде и у причалов стояли пароходы. В прошлом году они прошли неимоверно тяжелый путь во льдах из Гельсингфорса в. Петроград. Они походили на голодающих лошадей — рыжие от ржавчины, обшивка бортов вмялась, обрисовывая ребра шпангоутов, и казалась тонкой, как пергамент.
— Когда это произойдет?
— Сейчас.
— Как сейчас? В приказе говорится, что надо подготовить суда к взрыву, а когда рвать не сказано.
— Есть приказ сегодня затопить, все суда. При-каз.
— ...В случае отказа кого-либо из команды — комиссарам самим подрывать. Запальные шнуры сделать, покороче, подрывник должен прыгать в воду с кормы и вплавь добираться до шлюпки.
— Зачем такая спешка?
— Приказ. Юденич у ворот Петрограда.
— Но...
— Никаких «но»!
На палубе «Анадыря» комиссары получали завернутые в вощеную бумагу пироксилиновые шашки и уносили их с собой, как буханки хлеба.
Проболтаться никто не мог: идя на «Анадырь», никто ничего еще не-знал, во время чтения приказа на берег никто не сходил, но на причале-возле судов собралась толпа. Она нехотя расступилась, и комиссары, с остановившимися, как у слепых, глазами, проходили узким коридором мимо людей с угрюмыми лицами.
Первым затонул большой пароход «Рейн Елизабет». Потом глухо-охнула и простонала «Москва». Тотчас, вторя ей, содрогнулся «Сальт-бурн». Эти два парохода, как стояли бок о бок, так и ушли на грунт, привалясь бортами друг к другу.
Леонид стоял на корме и смотрел на шлюпку. Единственный на ней матрос, опустив весла, смотрел на Леонида. Их взгляды сплелись, как пряди троса, — не разорвать. Люди на дамбах и причалах на людей непохожи — они черные и неподвижные, как пни сгоревшего леса. Только ветер треплет волосы. Темные, светлые, седые.
На кормовом световом люке лежат шашки. Запальные шнуры торчат из кармана Леонида. Швартовы сброшены, их никто не выбирает. Они бессильно свисают с носа и кормы. Судно медленно дрейфует по ветру.
